Обратная связь Главная страница

Раздел ON-LINE >>
Информация о создателях >>
Услуги >>
Заказ >>
Главная страница >>

Алфавитный список  авторов >>
Алфавитный список  произведений >>

Почтовая    рассылка
Анонсы поступлений и новости сайта
Счетчики и каталоги


Информация и отзывы о компаниях
Цены и качество товаров и услуг в РФ


Раздел: On-line
Автор: 

Вальтер Скотт

Название: 

"Айвенго"

Страницы: [0] [1] [2] [3] [4]  [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13] [14] [15] [16] [17] [18] [19] [20] [21] [22] [23] [24] [25] [26] [27]

   Здесь не лишним будет заметить, что рыцари этих двух орденов считались врагами Ричарда: во время бесконечных распрей в Палестине между Филиппом Французским и английским королем они приняли сторону Филиппа. Всем было известно, что именно благодаря этим распрям все победы Ричарда над сарацинами оказались бесплодными, а его попытки взять Иерусалим закончились неудачей. По тем же политическим соображениям, которые руководили их собратьями в Святой Земле, храмовники и иоанниты, жившие в Англии и Нормандии, пристали к партии принца Джона.
   
   Компания «I-Display» занимается разработкой и производством и оборудованием рекламных конструкций для торговли. Компания производит: ростовые фигуры из картона; торговые стойки; демонстрационные и промо-стойки; напольные терминалы с тачскринами; промо-комнаты, магазины в магазине, выставочные стенды; оборудование для открытой выкладки; виртуальные витрины в магазине; подвесные и встраиваемые экраны с интерактивными системами; проекционные интерактивные системы; бесконтактные интерактивные системы.
   
   Со своей стороны, принц Джон ненавидел и презирал уцелевшую саксонскую знать и старался всячески ее унизить. Он понимал, что саксонские феодалы вместе с остальным саксонским населением Англии враждебно относятся к его проискам, опасаясь дальнейшего ограничения своих старинных прав, особенно со стороны такого необузданного тирана, каким был принц Джон.
   Окруженный своими приближенными, принц Джон выехал на арену верхом на резвом коне серой масти. На нем был великолепный пурпурный с золотом костюм, а на голове - роскошная меховая шапочка, украшенная драгоценными каменьями. Он ехал впереди, громко разговаривая и пересмеиваясь с окружающими, и с царственной дерзостью рассматривал красавиц, украшавших своим присутствием верхние галереи.
   Лицо принца выражало крайнее высокомерие и полное равнодушие к чувствам других людей, но в его обращении была та особая простота и естественность, которые кажутся проявлением прямого и простодушного характера, тогда как под ними чаще всего скрываются беспечное равнодушие и распущенность человека, сознающего себя, независимо от своих душевных качеств, стоящим выше других по знатности ли происхождения, или по богатству, или благодаря каким-нибудь иным случайным преимуществам.
   Однако большинство зрителей не вдавалось в такие глубокие размышления. Для них достаточно было увидеть великолепную меховую шапочку принца Джона, его пышную мантию, отороченную дорогими соболями, его сафьяновые сапожки с золотыми шпорами и, наконец, ту грацию, с какой он управлял своим конем, чтобы прийти в восторг и приветствовать его громкими кликами.
   Принц весело гарцевал вокруг арены. Внезапно внимание его было привлечено продолжавшейся суматохой, вызванной притязаниями Исаака на лучшее место. Зоркий взгляд Джона мигом разглядел еврея, но гораздо более приятное впечатление произвела на него красивая дочь Сиона, боязливо прильнувшая к руке своего старого отца.
   И в самом деле, даже на взгляд такого строгого ценителя, каким был Джон, прекрасная Ревекка могла с честью выдержать сравнение с самыми знаменитыми английскими красавицами. Она была удивительно стройна; ее восточный наряд был ей очень к лицу. Желтый шелковый тюрбан шел к смуглому оттенку ее кожи; глаза блестели, тонкие брови выгибались горделивой дугой, белые зубы сверкали, как жемчуг, а густые черные косы рассыпались по груди и плечам, прикрытым длинной симаррой * из пурпурного персидского шелка с вытканными по нему цветами. Все это производило такое дивное впечатление, что Ревекка могла соперничать с любой из прелестнейших девушек, сидевших вокруг. Ее платье было застегнуто жемчужными запонками; три верхние запонки были расстегнуты, так как день был жаркий, и на открытой шее было хорошо видно брильянтовое ожерелье с подвесками огромной ценности; страусовое перо, прикрепленное к тюрбану алмазным аграфом, также сразу бросалось в глаза, и хотя горделивые дамы, сидевшие на верхней галерее, презрительно поглядывали на прелестную еврейку, втайне они завидовали ее красоте и богатству.
   - Клянусь лысиной Авраама, - сказал принц Джон, - эта еврейка должна быть собранием тех совершенств, что сводили с ума мудрейшего из царей. Как ты думаешь, приор Эймер? Клянусь тем храмом мудрого Соломона, которого наш мудрый братец Ричард никак не может взять, - она хороша, как сама невеста в Песне Песней.
   - Роза Шарона и Лилия Долин, - отвечал приор. - Однако, ваша светлость, вы не должны забывать, что она не более как еврейка.
   - Эге! - молвил принц, не обратив никакого внимания на его слова. - А вот и мой нечестивый Толстосум... Маркиз червонцев и барон сребреников препирается из-за почетного места с оборванцами, у которых в карманах, наверно, не водится ни одного пенни. Клянусь святым Марком, мой денежный вельможа и его хорошенькая еврейка сейчас получат места на верхней галерее. Эй, Исаак, это кто такая? Кто она тебе, жена или дочь? Что это за восточная гурия, которую ты держишь под мышкой, точно это шкатулка с твоей казной?
   - Это дочь моя Ревекка, ваша светлость, - отвечал еврей с низким поклоном, нимало не смутившись приветствием принца, в котором сочетались насмешка и любезность.
   - Ну, ты мудрец! - сказал принц с громким хохотом, которому тотчас начали подобострастно вторить его спутники. - Но все равно, дочь ли она тебе или жена, ее следует чествовать, как то подобает ее красоте и твоим заслугам... Эй, кто там сидит наверху? - продолжал он, окинув взглядом галерею. - Саксонские мужланы... вишь, как развалились! Пускай потеснятся и дадут место моему князю ростовщиков и его прекрасной дочери. Я покажу этим неучам, что лучшие места в синагоге они обязаны делить с теми, кому синагога принадлежит по праву!
   Зрители, к которым была обращена эта грубая и оскорбительная речь, были Седрик Саксонец со своими домашними и его союзник и родственник Ательстан Конингсбургский, который, как потомок последнего короля саксонской династии, пользовался величайшим почетом со стороны всех саксонцев, уроженцев северной Англии. Но вместе с царственной кровью своих предков Ательстан унаследовал и многие из их слабостей. Он был высокого роста, крепкого телосложения, в цвете лет, но его красивое лицо было так вяло, глаза смотрели так тупо и сонно, движения были так ленивы, что его прозвали Ательстаном Неповоротливым. Его многочисленные друзья утверждала что эта вялость объяснялась не недостатком мужества, а только нерешительностью. По мнению других, пьянство, бывшее его наследственным пороком, было причиной того, что он утратил все свои лучшие качества, за исключением храбрости и вялого добродушия.
   И вот именно к нему обратился принц Джон с приказанием посторониться и очистить место для Исаака и Ревекки. Ательстан, ошеломленный таким требованием, которое, по тогдашнему времени и понятиям, было неслыханно оскорбительным, не был расположен повиноваться принцу. Однако он не знал, как ему ответить на подобный приказ.
   Он только смотрел на принца с выражением самого смешного изумления. Но нетерпеливому Джону было не до смеха.
   - Этот саксонский свинопас или спит, или не понимает меня! - сказал он. - Де Браси, пощекочи его копьем, - продолжал Джон, обратившись к ехавшему рядом с ним рыцарю, предводителю служивших ему наемников.
   Даже в свите принца послышался ропот. Но де Браси, чуждый по своей профессии всякой щепетильности, протянул длинное копье и, вероятно, исполнил бы приказание принца прежде, чем Ательстан Неповоротливый успел увернуться от оружия, если бы Седрик с быстротою молнии не выхватил свой короткий меч и одним ударом не отсек стальной наконечник копья.
   Кровь бросилась в лицо принцу Джону. Он крепко выругался и хотел было разразиться не менее сильной угрозой, но замолчал, отчасти потому, что свита принялась всячески его уговаривать и успокаивать, отчасти потому, что толпа приветствовала поступок Седрика громкими возгласами одобрения.
   Принц с негодованием обвел глазами зрителей, как бы выбирая более беззащитную жертву для своего гнева. Взгляд его случайно упал на того самого стрелка в зеленом кафтане, который только что грозил Исааку. Увидев, что этот человек громко и вызывающе выражает свое одобрение Седрику, принц спросил его, почему он так кричит.
   - А я всегда кричу "ура", - отвечал йомен" - когда вижу удачный прицел или смелый удар.
   - Вот как! - молвил принц. - Пожалуй, ты и сам ловко попадаешь в цель?
   - Да не хуже любого лесничего, - сказал йомен.
   - А если поставить ему мишень Уата Тирреля, он и за сто шагов не промахнется, - произнес чей-то голос из задних рядов, но чей именно - разобрать было нельзя.
   Этот намек на судьбу его дяди, Вильгельма Рыжего, одновременно рассердил и испугал принца Джона.
   Однако он ограничился тем, что приказал страже присматривать за этим хвастуном-йоменом.
   - Клянусь святой Гризельдой, - прибавил он, - мы испытаем искусство этого поклонника чужих подвигов.
   - Я не прочь от такого испытания, - сказал йомен со свойственным ему хладнокровием.
   - Что же вы не встаете, саксонские мужланы? - воскликнул раздосадованный принц. - Клянусь небом, раз я сказал - еврей будет сидеть рядом с вами!
   - Как же можно? С позволения вашей светлости, нам совсем не подобает сидеть рядом с важными господами, - сказал Исаак.
   Хотя он и поспорил из-за места с захудалым и разоренным представителем фамилии Мондидье, но не простирал своего честолюбия до нарушения прав зажиточных саксонцев.
   - Полезай, нечестивый пес! - крикнул принц Джон. - Не то я велю содрать с тебя кожу и выдубить ее на конскую сбрую.
   Услышав такое приглашение, Исаак начал взбираться по узкой и крутой лесенке на верхнюю галерею.
   - Посмотрим, кто осмелится его остановить, - сказал принц, пристально глядя на Седрика, который явно намеревался сбросить еврея вниз головой.
   Но шут Вамба предотвратил несчастье неожиданным вмешательством: он выскочил вперед и, став между своим хозяином и Исааком, воскликнул:
   - А ну-ка, я попробую! - С этими словами он выхватил из-под полы плаща большой кусок свинины и поднес ее к самому носу Исаака.
   Без сомнения, он захватил с собой этот запас продовольствия на случай, если турнир затянется дольше, чем в состоянии выдержать его аппетит.
   Увидав перед собой этот омерзительный для него предмет и заметив, что шут занес над его головой свою деревянную шпагу, Исаак внезапно попятился назад, оступился и упал с лестницы. Зрители так и покатились со смеху, да и сам принц Джон со всей своей свитой расхохотался от души.
   - Ну-ка, брат принц, давай мне приз, - сказал Вамба. - Я победил врага в честном бою: мечом и щитом, - прибавил он, размахивая шпагой в одной руке и ломтем свинины - в другой.
   - Кто ты такой и откуда взялся, благородный боец? - сказал принц Джон, продолжая смеяться.
   - Я дурак по праву рождения, - отвечал шут, - зовут меня Вамба.
   - Ну, очистите место еврею в переднем ряду нижней галереи, - сказал принц Джон, быть может радуясь случаю отменить свое первоначальное распоряжение: - нельзя же сажать побежденного с победителем! Это противоречит правилам рыцарства.
   - Всё лучше, чем сажать мошенника рядом с дураком, а еврея - рядом со свиньей.
   - Спасибо, парень, - воскликнул принц Джон, - распотешил ты меня! Эй, Исаак, дай-ка мне взаймы пригоршню червонцев!
   Озадаченный этой просьбой, Исаак долго шарил рукой в меховой сумке, висевшей у его пояса. Вдруг принц нагнулся, вырвал из рук еврея сумку, вынул оттуда пару золотых монет, бросил их Вамбе и поскакал дальше вдоль края ристалища. Зрители начали осыпать насмешками еврея, а принца наградили такими одобрительными возгласами, как будто он совершил честный и благородный поступок.
   
   ГЛАВА VIII
   Труба зачинщика надменный вызов шлет,
   И рыцаря труба в ответ поет,
   Поляна вторит им и небосвод.
   Забрала опустили седоки,
   И к панцирям прикреплены древки;
   Вот кони понеслись, и наконец
   С бойцом вплотную съехался боец.
   Драйден, "Паламон и Арсита"
   Во время дальнейшего объезда арены принц Джон внезапно остановил коня и, обращаясь к аббату Эймеру, заявил, что совсем было позабыл о главной заботе этого дня.
   - Святые угодники, - сказал он, - знаете ли, сэр приор, что мы позабыли назначить царицу любви и красоты, которая своей белой рукой должна сегодня раздавать награды! Что касается меня, я подам голос за черноокую Ревекку.
   - Пресвятая дева, - сказал приор, с ужасом подняв глаза к небу, - за еврейку!.. После этого нас непременно побьют камнями и выгонят с арены, а я еще не так стар, чтобы принять мученический венец. К тому же, клянусь моим святым заступником, Ревекка далеко уступает в красоте прелестной саксонке Ровене.
   - Не все ли равно, - отвечал принц, - саксонка или еврейка, собака или свинья! Какое это имеет значение? Право, изберем Ревекку, хотя бы для того, чтобы хорошенько подразнить саксонских мужланов.
   Тут даже свита принца зароптала.
   - Это уж не шутка, милорд, - сказал де Браси, - ни один рыцарь не поднимет копья, если нанести такую обиду здешнему собранию.
   - К тому же это очень неосторожно, - сказал один из старейших и наиболее влиятельных вельмож в свите принца, по имени Вальдемар Фицурс. - Такая выходка может помешать осуществлению намерений вашей светлости.
   - Сэр, - молвил принц надменно, придержав свою лошадь и оборачиваясь к нему, - я вас пригласил состоять в моей свите, а не давать мне советы.
   - Всякий, кто следует за вашей светлостью по тем путям, которые вы изволили избрать, -сказал Вальдемар, понизив голос, - получает право подавать вам советы, потому что ваши интересы и безопасность неразрывно связаны с нашими собственными.
   Это было сказано таким тоном, что принц счел себя вынужденным уступить своим приближенным.
   - Я пошутил, - сказал он, - а вы уж напали на меня, как гадюки! Черт возьми, выбирайте кого хотите!
   - Нет-нет, - сказал де Браси, - оставьте трон незанятым, и пусть тот, кто выйдет победителем, сам изберет прекрасную царицу. Это увеличит прелесть победы и научит прекрасных дам еще более ценить любовь доблестных рыцарей.
   - Если победителем окажется Бриан де Буагильбер, - сказал приор, - я уже заранее знаю, кто будет царицей любви и красоты.
   - Буагильбер, - сказал де Браси, - хороший боец, но здесь немало рыцарей, сэр приор, которые не побоятся помериться с ним силами.
   - Замолчим, господа, - сказал Вальдемар, - и пускай принц займет свое место. И зрители и бойцы приходят в нетерпение - время позднее, давно пора начинать турнир.
   Хотя принц Джон и не был еще монархом, но благодаря Вальдемару Фицурсу уже терпел все неудобства, сопряженные с существованием любимого первого министра, который согласен служить своему повелителю, но не иначе, как на свой собственный лад. Принц был склонен к упрямству в мелочах, но на этот раз уступил. Он сел в свое кресло и, когда свита собралась вокруг него, подал знак герольдам провозгласить правила турнира. Эти правила были таковы.
   Пять рыцарей-зачинщиков вызывают на бой всех желающих.
   Каждый рыцарь, желающий принять участие в турнире, имеет право выбрать себе противника из числа пяти зачинщиков. Для этого он должен только прикоснуться копьем к его щиту. Прикосновение тупым концом означает, что рыцарь желает состязаться тупым оружием, то есть копьями с плоскими деревянными наконечниками. Но если бы рыцарь прикоснулся к щиту острием копья, это значило бы, что он желает биться насмерть, как в настоящих сражениях.
   После того как каждый из участников турнира преломит копье по пяти раз, принц объявит, кто из них является победителем, и прикажет выдать ему приз - боевого коня изумительной красоты и несравненной силы. Вдобавок к этой награде победителю предоставлялась особая честь самому избрать царицу любви и красоты.
   В заключение объявлялось, что на другой день состоится всеобщий турнир; в нем смогут принять участие все присутствующие рыцари. Их разделят на две равные партии, и они будут честно и мужественно биться, пока принц Джон не подаст сигнал к окончанию состязания. Вслед за тем избранная накануне царица любви н красоты увенчает золотым венком рыцаря, которого принц признает наиболее доблестным из всех.
   На третий день были назначены состязания в стрельбе из луков, бой быков и другие развлечения для простого народа. Подобным праздником принц Джон думал приобрести расположение тех самых людей, чувства которых он непрерывно оскорблял своими заносчивыми выходками.
   Герольды закончили чтение этих правил обычными возгласами: "Щедрость, щедрость, доблестные рыцари!" В ответ на их призыв со всех галерей посыпались золотые и серебряные монеты. Герольды вели летописи турниров, и рыцари не жалели денег для историков своих подвигов. В благодарность за полученные дары герольды восклицали: "Любовь к дамам! Смерть противникам! Честь великодушному! Слава храброму!" Зрители попроще присоединяли к этим возгласам свои радостные клики, между тем как трубачи оглашали воздух воинственными звуками своих инструментов. Когда стих весь этот шум, герольды блистательной вереницей покинули арену. Одни лишь маршалы, в полном боевом вооружении, верхом на закованных в панцыри конях, неподвижно, как статуи, стояли у ворот по обоим концам поля.
   К этому времени все огороженное пространство у северного входа на арену наполнилось толпой рыцарей, изъявивших делание принять участие в состязании с зачинщиками. С верхних галерей казалось, что там целое море колышущихся перьев, сверкающих шлемов и длинных копий.
   Наконец ворота открыли, и пять рыцарей, выбранных по жребию, медленно въехали на арену: один впереди, остальные за ним попарно. Все они были великолепно вооружены, и саксонский летописец, рассказ которого служит для меня первоисточником, чрезвычайно подробно описывает их девизы, цвета, даже вышивки на чепраках их коней. Но нам нет надобности распространяться обо всем этом. Говоря словами одного из современных поэтов,
   Рыцарей нет,
   На оружии ржавчины след,
   Души воинов этот покинули свет.
   Их гербы без следа исчезли со стен замков, да и сами замки превратились в зеленые холмы и жалкие развалины. С тех пор уже много поколений сменилось в том краю, где когда-то царили эти могущественные феодальные владыки. Какое же дело читателю до их имен и рыцарских девизов!
   Бойцы выехали на арену; из-за южных шатров, где были скрыты музыканты, грянула дикая, варварская музыка. Этот обычай был восточного происхождения! он был вывезен рьцарями из Палестины. Оркестр состоял из цимбал и колоколов и производил такое впечатление, словно зачинщики посылали одновременно и привет и вызов рыцарям, которые к ним приближались. На глазах у зрителей пятеро рыцарей проехали арену, поднялись на пригорок, где стояли шатры зачинщиков, разъехались в разные стороны, и каждый слегка ткнул тупым концом копья щит того, с кем желал сразиться. Зрители попроще, да, впрочем, и многие особы более высокого полета и даже, как говорят, некоторые дамы, были несколько разочарованы тем, что рыцари пожелали биться тупым оружием.
   Затем рыцари отъехали в другой конец арены и выстроились в ряд. Тогда зачинщики вышли из своих шатров, сели на коней и под предводительством Бриана де Буагильбера, спустившись с пригорка, также стали рядом, каждый против того рыцаря, который дотронулся до его щита.
   Заиграли трубы и рожки, и противники помчались друг на друга. Схватка продолжалась недолго: искусство и счастье зачинщиков было таково, что противники Буагильбера, Мальвуазена и Фрон де Бефа разом свалились с лошадей на землю. Противник Гранмениля, вместо того чтобы направить копье в шлем или в щит врага, переломил его о туловище рыцаря, что считалось более позорным, чем просто свалиться с лошади: последнее можно было приписать случайности, тогда как первое доказывало неловкость и даже неуменье обращаться со своим оружием. Один лишь пятый боец поддержал честь рыцарей: он схватился с иоаннитом, оба переломили копья и расстались, причем ни один из них не добился преимущества. Крики зрителей, возгласы герольдов и звуки труб возвестили торжество победителей и поражение побежденных. Победители возвратились в свои шатры, а побежденные, кое-как поднявшись с земли, со стыдом удалились с арены; им предстояло теперь вступить со своими победителями в переговоры о выкупе своих доспехов и коней, которые, по законам турниров, стали добычею победивших. Только пятого рыцаря зрители проводили рукоплесканиями, что, без сомнения, способствовало унижению его соратников.
   Вслед за первой вторая и третья партии рыцарей выезжали на арену попытать свое боевое счастье. Однако победа решительно оставалась на стороне зачинщиков. Ни один из них не был вышиблен из седла и не сделал постыдного промаха копьем, тогда как подобные неудачи постоянно случались у их противников. Поэтому та часть зрителей, которая не сочувствовала зачинщикам, значительно приуныла, видя их неизменный успех. В четвертую очередь выехало только три рыцаря: они обошли щиты Буагильбера и Фрон де Бефа и вызвали на состязание только троих остальных - тех, которые выказали меньшую ловкость и силу. Но такая осторожность ни к чему не привела. Зачинщики по-прежнему имели полный успех. Один из их противников слетел с седла, а оба других промахнулись.
   После четвертого состязания наступил довольно долгий перерыв. Как видно, охотников возобновить битву не находилось. Среди зрителей начался ропот; дело в том, что из числа пяти зачинщиков Мальвуазен и Фрон де Беф не пользовались расположением народа благодаря своему нраву, а остальных, за исключением Гранмениля, не любили, потому что они были чужестранцы.
   Никто не был так огорчен исходом турнира, как Седрик Саксонец, который в каждом успехе норманских рыцарей видел новое оскорбление для чести Англии. Сам он смолоду не был обучен искусному обращению с рыцарским оружием, хотя и не раз показывал свою храбрость и твердость в бою. Теперь он вопросительно поглядывал на Ательстана, который в свое время учился этому модному искусству. Седрик, казалось, хотел, чтобы Ательстан попытался вырвать победу из рук храмовника и его товарищей. Но, несмотря на свою силу и храбрость, Ательстан был так ленив и настолько лишен честолюбия, что не мог совершить подвиг, которого, по-видимому, ожидал от него Седрик.
   - Не посчастливилось сегодня Англии, милорд, - сказал Седрик многозначительно. - Не подбивает ли вас взяться за копье?
   - Я собираюсь побиться завтра, - отвечал Ательстан. - Не стоит уж сегодня надевать ратные доспехи.
   В этом ответе сказалось равнодушие Ательстана к чести своей родины. Но так как это говорил человек, к которому Седрик питал глубокое почтение, он не позволил себе осуждать решение Ательстана. Впрочем, ему и некогда было это сделать, так как Вамба поспешил вставить свое словечко.
   - Куда лучше! - сказал он. - Хоть оно и труднее, а все почетнее быть первым из ста человек, чем первым из двух.
   Ательстан принял эти слова за похвалу, сказанную всерьез, но Седрик, понявший затаенную мысль шута, бросил на него суровый и угрожающий взгляд. К счастью для Вамбы, время и обстоятельства не позволили хозяину расправиться с ним.
   Состязание еще не возобновлялось; были слышны только голоса герольдов, восклицавших:
   - Любите дам! Преломляйте копья! Выступайте, храбрые рыцари! Прекрасные очи взирают на ваши дела!
   Время от времени музыканты оглашали воздух дикими звуками фанфар, выражавшими торжество победы и вызов на бой. В толпе ворчали, что вот наконец выдался праздничный денек, да и то ничего хорошего не увидишь. Старые рыцари и пожилые дворяне шепотом делились между собой замечаниями, вспоминали триумфы своей молодости, жаловались на то, что совсем вымирает воинственный дух, но, впрочем, соглашались, что ныне нет уже больше таких ослепительных красавиц, какие в старые годы воодушевляли бойцов. Принц Джон со своими приближенными начал толковать о приготовлении пиршества и о присуждении приза Бриану де Буагильберу, который одним и тем же копьем сбросил двух противников с седел, а третьего победил.
   Наконец, после того как сарацинские музыканты еще раз сыграли какой-то продолжительный марш, на северном конце арены из-за ограды послышался звук одинокой трубы, означавший вызов. Все взоры обратились в ту сторону, чтобы посмотреть, что за новый рыцарь возвещает ,о своем прибытии. Ворота поспешили отпереть, и он въехал на ристалище.
   Насколько можно было судить о человеке, закованном в боевые доспехи, новый боец был немногим выше среднего роста и казался скорее хрупкого, чем крепкого телосложения. На нем был стальной панцырь с богатой золотой насечкой; девиз на его щите изображал молодой дуб, вырванный с корнем; под ним была надпись на испанском языке: "Дездичадо", что означает "Лишенный Наследства". Ехал он на превосходном вороном коне. Проезжая вдоль галереи, он изящным движением склонил копье, приветствуя принца и дам. Ловкость, с которой он управлял конем, и юношеская грация его движений сразу расположили к нему сердца большинства зрителей, и из толпы раздались крики:
   - Тронь копьем щит Ральфа де Випонта! Вызывай иоаннита: он не так крепок в седле, и с ним легче будет сладить!
   Сопутствуемый такими благосклонными советами, рыцарь поднялся на пригорок и, к изумлению всех зрителей, приблизившись к среднему шатру, с силой ударил острым концом своего копья в щит Бриана де Буагильбера. Все были крайне удивлены такой смелостью, но больше всех удивился сам грозный рыцарь, получивший вызов на смертный бой. Нисколько не ожидая столь решительного нападения, он в самой непринужденной позе стоял в ту минуту у двери своего шатра.
   - Были ли вы сегодня у исповеди, братец? - сказал он. - Сходили ли к обедне, раз так отважно рискуете своей жизнью?
   - Я лучше тебя приготовился к смерти, - отвечал рыцарь Лишенный Наследства, который под этим именем и был занесен в список участников турнира.
   - Так ступай, становись на свое место на арене, - сказал де Буагильбер, - да в последний раз полюбуйся на солнышко, потому что нынче же вечером ты попадешь в рай.
   - Благодарю за предупреждение, - ответил рыцарь Лишенный Наследства. - Прими же и от меня добрый совет: садись на свежую лошадь и бери новое копье, потому что, клянусь честью, то и другое тебе понадобится.
   Сказав это, он заставил свою лошадь задом спуститься с холма и пятиться через всю арену вплоть до северных ворот. Тут он остановился как вкопанный в ожидании своего противника. Удивительное искусство, с которым он управлял конем, снова вызвало громкие похвалы большинства зрителей.
   Как ни досадно было де Буагильберу выслушивать советы от своего противника, тем не менее он последовал им в точности: его честь зависела от исхода предстоявшей борьбы, и поэтому он не мог пренебречь ничем, что могло содействовать его успеху. Он приказал подать себе свежую лошадь, выбрал новое крепкое копье и переменил щит, поврежденный в прежних схватках. На первом щите у него была обычная эмблема храмовников: двое рыцарей, едущих на одной лошади, что служило олицетворением смирения и бедности. В действительности вместо этих качеств, считавшихся первоначально необходимыми для храмовников, рыцари Храма в то время отличались надменностью и корыстолюбием. На новом щите де Буагильбера изображен был летящий ворон, держащий в когтях череп, а под ним надпись: "Берегись ворона".
   Когда оба противника стали друг против друга на противоположных концах арены, тревожное ожидание зрителей достигло высшего предела. Немногие считали вероятным, чтобы состязание могло окончиться благополучно для рыцаря Лишенного Наследства, но его отвага и удаль расположили большинство зрителей в его пользу.
   Как только трубы подали сигнал, оба противника с быстротою молнии ринулись на середину арены и сшиблись с силой громового удара. Их копья лопнули и рассыпались по самые рукоятки, и несколько секунд казалось, что оба рыцаря упали, потому что кони под ними взвились на дыбы и попятились назад. Искусные седоки справились, однако, с лошадьми, пустив в ход и шпоры и удила. С минуту они смотрели друг на друга в упор; казалось, взоры их мечут пламя сквозь забрала шлемов; потом, поворотив коней, они поехали каждый в свою сторону и у ворот получили новые копья из рук своих оруженосцев.
   Громкие возгласы многочисленной толпы доказывали, с каким интересом все следили за состязанием; в тот день в первый раз еще выехали на арену бойцы, столь равные по силе и ловкости. Но как только они снова стали друг против друга, крики и рукоплескания смолкли, и настала такая глубокая тишина, как будто зрители боялись перевести дыхание.
   Дав лошадям и всадникам отдохнуть несколько минут, принц Джон подал знак трубачам играть сигнал к бою. Во второй раз противники помчались на середину ристалища и снова сшиблись с прежней быстротой, силой и ловкостью.
   На этот раз храмовник метил в самую середину щита своего противника и ударил в него так метко и сильно, что копье разлетелось вдребезги, а рыцарь Лишенный Наследства покачнулся в седле. В свою очередь, этот рыцарь, вначале также метивший в щит Буагильбера, в последнюю минуту переменил намерение и нацелился в шлем противника. Это было гораздо труднее, но при удаче удар был почти неотразим. И действительно, рыцарь Лишенный Наследства ударил норманна в самое забрало, острием своего копья задев перехват его стальной решетки. Однако храмовник и тут не потерял присутствия духа и поддержал свою славу. Если б подпруга его седла случайно не лопнула, быть может он и не упал бы. Но вышло так, что седло, конь и всадник рухнули на землю и скрылись в столбе пыли.
   Выпутаться из стремян, вылезть из-под упавшей лошади и вскочить на ноги было для храмовника делом одной минуты. Вне себя от ярости, в особенности потому, что зрители громкими и радостными криками приветствовали его падение, он выхватил меч и с вызывающим видом махнул им в сторону своего победителя. Рыцарь Лишенный Наследства соскочил с коня и также обнажил меч. Но маршалы, пришпорив своих коней, подскакали к ним и напомнили бойцам, что по законам турнира они не имеют права затевать подобный поединок.
   - Надеюсь, что мы еще встретимся, - сказал храмовник, метнув гневный взгляд на своего противника, - и притом в таком месте, где нам никто не помешает.
   - Не моя будет вина, если не встретимся, - отвечал рыцарь Лишенный Наследства. - Пешим или на коне, копьем ли, секирой или мечом - я всегда готов сразиться с тобой.
   Они бы, вероятно, еще долго обменивались гневными речами, если бы маршалы, скрестив копья, не принудили их разойтись. Рыцарь Лишенный Наследства возвратился на свое прежнее место, а Бриан де Буагильбер - в свою палатку, где провел весь остальной день в отчаянии.
   Не слезая с коня, победитель потребовал кубок вина и, отстегнув нижнюю часть забрала, провозгласил, что пьет "за здоровье всех честных английских сердец и на погибель иноземным тиранам!" После этого он приказал своему трубачу протрубить вызов зачинщикам и попросил герольда передать им, что не хочет никого выбирать, но готов сразиться с каждым из них в том порядке, какой они сами установят.
   Первым! выехал на ристалище Фрон де Беф, громадный богатырь в черной броне и с белым щитом, на котором была нарисована черная бычья голова с высокомерной надписью: "Берегись, вот я". Над этим противником рыцарь Лишенный Наследства одержал легкую, но решительную победу: у обоих рыцарей копья переломились, но при этом Фрон де Беф потерял стремя, и судьи решили, что он проиграл.
   Третья стычка незнакомца произошла с сэром Филиппом де Мальвуазеном и была столь же успешна: он с такой силой ударил барона копьем в шлем, что завязки лопнули, шлем свалился, и только благодаря этому сам Мальвуазен не упал с лошади, однако был объявлен побежденным.
   Четвертая схватка была с Гранменилем. Тут рыцарь Лишенный Наследства выказал столько же любезности, сколько до сих пор выказывал мужества и ловкости. У Гранмениля лошадь была молодая и слишком горячая; во время стычки она так шарахнулась в сторону, что всадник не мог попасть в цель, противник же его, вместо того чтобы воспользоваться таким выгодным обстоятельством, поднял копье и проехал мимо. Вслед за тем он воротился на свое место в конце арены и через герольда предложил Гранменйлю еще раз помериться силами. Но тот отказался, признав себя побежденным не только искусством, но и любезностью своего противника.
   Ральф де Випонт дополнил список побед незнакомца, с такой силой грохнувшись оземь, что кровь хлынула у него носом и ртом, и его замертво унесли с ристалища,
   Тысячи радостных голосов приветствовали единодушное решение принца и маршалов, присудивших приз этого дня рыцарю Лишенному Наследства.
   
   ГЛАВА IX
   ..Другими девами окружена,
   Стояла, как владычица, она -
   Царицей быть могла она одна.
   Там не было красавиц, равных ей,
   Ее убор был всех одежд милей.
   Ее венец и праздничный наряд
   Красив без пышности, без роскоши богат;
   И вербы ветвь в руке ее бела-
   Она ее в знак власти пoднялa.
   Драйден, "Цветок и лист"
   Уильям де Вивиль и Стивен де Мартиваль, маршалы турнира, первые поздравили победителя. Они попросили его поднять шлём или поднять забрало, прежде чем он предстанет перед принцем Джоном, для того чтобы получить из его рук приз. Однако рыцарь Лишенный Наследства с изысканной вежливостью отклонил их просьбу, говоря, что на этот раз не может предстать с открытым лицом по причинам, которые объяснил герольдам перед выступлением на арену. Маршалы вполне удовлетворились этим ответом, тем более, что в те времена рыцари часто произносили самые странные обеты и, между прочим, нередко давали клятву на известный срок хранить полное инкогнито. Поэтому они не стали доискиваться причин, по которым победитель желает оставаться неизвестным, а просто доложили о том принцу Джону и попросили разрешения у его светлости представить ему рыцаря, чтобы принц лично вручил ему награду за доблесть.
   Любопытство Джона было сильно возбуждено этой таинственностью. Он и так был недоволен исходом турнира, во время которого зачинщики, бывшие его любимцами, потерпели поражение от руки одного и того же рыцаря. Поэтому он высокомерно отвечал маршалам:
...
Страницы: [0] [1] [2] [3] [4]  [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13] [14] [15] [16] [17] [18] [19] [20] [21] [22] [23] [24] [25] [26] [27]

Обратная связь Главная страница

Copyright © 2010.
ЗАО АСУ-Импульс.

Пишите нам по адресу : info@e-kniga.ru