Обратная связь Главная страница

Раздел ON-LINE >>
Информация о создателях >>
Услуги >>
Заказ >>
Главная страница >>

Алфавитный список  авторов >>
Алфавитный список  произведений >>

Почтовая    рассылка
Анонсы поступлений и новости сайта
Счетчики и каталоги


Информация и отзывы о компаниях
Цены и качество товаров и услуг в РФ


Раздел: On-line
Автор: 

Ерофеев Венедикт

Название: 

"Москва - Петушки"

Страницы: [0] [1]  [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10]

   
    Серп и Молот - Карачарово
    И немедленно выпил...
   
    Карачарово - Чухлинка
    А выпив - сами видите, как долго я морщился и сдерживал тошноту, как долго я чертыхался и сквернословил. Не то пять минут, не то семь минут, не то целую вечность - так и метался в четырех стенах, ухватив себя за горло, и умолял бога моего не обижать меня.
   
   Для того, чтобы беременность протекала нормально, необходимо внимательно и серьезно отнестись к своему физическому состоянию. Посещать врача, следить за своим режимом и питанием. Больше быть на свежем воздухе и заниматься гимнастикой. Все это будет очень полезно, как будущей маме, так и малышу. Каждой женщине при подготовке к беременности и родам необходим персональный календарь беременности, в котором расписана вся беременность по неделям все 9 месяцев беременности от зачатия до родов.
   
    И до самого Карачарова, от Серпа и Молота до Карачарова мой бог не мог расслышать мою мольбу, - выпитый стакан то клубился где-то между чревом и пищеводом, то взметался вверх, то снова опадал. Это было как Везувий, Геркуланум и Помпея, как первомайский салют в столице моей страны. И я страдал и молился.
    И вот только у Карачарова мой бог расслышал и внял. Все улеглось и притихло. А уж если у меня что-нибудь притихнет и уляжется, так это бесповоротно. Будьте уверены. Я уважаю природу, было бы некрасиво возвращать природе ее дары... Да.
    Я кое-как пригладил волосы и вернулся в вагон. Публика посмотрела на меня почти безучастно, круглыми и как-будто ничем не занятыми глазами...
    Мне это нравится. Мне нравится, что у народа моей страны глаза такие пустые и выпуклые. Это вселяет в меня чувство законной гордости. Можно себе представить, какие глаза там. Где все продается и все покупается:
    ...Глубоко спрятанные, притаившиеся, хищные и перепуганные глаза... Девальвация, безработица, пауперизм... Смотрят исподлобья, с неутихающей заботой и мукой - вот какие глаза в мире чистогана...
    Зато у моего народа - какие глаза! Они постоянно навыкате, но - никакого напряжения в них. Полное отсутствие всякого смысла - но зато какая мощь! (какая духовная мощь!) эти глаза не продадут. Ничего не продадут и ничего не купят. Что бы не случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий - эти глаза не сморгнут. Им все божья роса...
    Мне нравится мой народ. Я счастлив, что родился и возмужал под взглядами этих глаз. Плохо только вот что: вдруг да они заметили, что я сейчас там на площадке выделывал?.. Кувыркался из угла в угол, как великий трагик федор шаляпин, с рукою на горле, как будто меня что душило?
    Ну, да впрочем, пусть. Если кто и видел - пусть. Может, я там что репетировал? Да... В самом деле. Может, я играл бессмертную драму "Отелло, мавр венецианский"? Играл в одиночку и сразу во всех ролях? Я, например, изменил себе, своим убеждениям: вернее, я стал подозревать себя в измене самому себе и своим убеждениям; я себе нашептал про себя - о, такое нашептал! - и вот я, возлюбивший себя за муки, как самого себя, - я принялся себя душить. Схватил себя за горло и душу. Да мало ли что я там делал?..
    Вон - справа, у окошка - сидят двое. Один такой тупой-тупой и в телогрейке. А другой такой умный-умный и в коверкотовом пальто. И пожалуйста - никого не стыдятся - наливают и пьют. Не выбегают в тамбур и не заламывают рук. Тупой-тупой выпьет, крякнет и говорит: "а! Хорошо пошла, курва!" а умный-умный выпьет и говорит: "транс-цен-ден-тально!" и таким праздничным голосом! Тупой-тупой закусывает и говорит: "заку-уска у нас сегодня - блеск! Закуска типа "я вас умоляю"!" а умный-умный жует и говорит: "да-а-а... Транс-цен-ден-тально!.."
    Поразительно! Я вошел в вагон и сижу, страдаю от мысли, за кого меня приняли - мавра или не мавра? Плохо обо мне подумали, хорошо ли? А эти пьют горячо и открыто, как венцы творения, пьют с сознанием собственного превосходства над миром... "закуска типа "я вас умоляю"!"
    ...я, похмеляясь утром, прячусь от неба и земли, потому что это интимнее всякой интимности!.. До работы пью - прячусь. Во время работы пью - прячусь... А эти!! " транс-цен-ден-тально!"
    Мне очень вредит моя деликатность, она исковеркала мне мою юность, мое детство и отрочество... Скорее так: скорее это не деликатность, а просто я безгранично расширил сферу интимного - сколько раз это губило меня...
    Вот сейчас я вам расскажу. Помню, лет десять назад я поселился в Орехово-Зуеве. К тому времени, как я поселился, в моей комнате уже жило четверо, я стал у них пятым. Мы жили душа в душу, и ссор не было никаких. Если кто-нибудь хотел пить портвейн, он вставал и говорил: "ребята, я хочу пить портвейн". А все говорили: "Хорошо. Пей портвейн. Мы тоже будем с тобой пить портвейн". Если кого-нибудь тянуло на пиво, всех тоже тянуло на пиво.
    Прекрасно. Но вдруг я стал замечать, что эти четверо как-то отстраняют меня от себя, как-то шепчутся, на меня глядя, смотрят за мной, если я куда пойду. Странно мне было это и даже чуть тревожно. И на их физиономиях я читал ту же озабоченность и будто даже страх... "в чем дело? - терзался я, - отчего это так?"
    И вот - наступил вечер, когда я понял, в чем дело и отчего это так. Я, помнится, в этот день даже и не вставал с постели: я выпил пива и затосковал. Просто: лежал и тосковал.
    И вижу: все четверо потихоньку меня обсаживают - двое сели на стулья у изголовья, а двое - в ногах. И смотрят мне в глаза, смотрят с упреком, смотрят с ожесточением людей, не могущих постигнуть какую-то заключенную во мне тайну... Не иначе, как что-то случилось...
    - Послушай-ка, - сказали они, - ты это брось.
    - Что "брось"?.. - я изумился и чуть привстал.
    - Брось считать, что ты выше других... Что мы мелкая сошка, а ты Каин и Манфред...
    - Да с чего вы взяли!..
    - А вот с того и взяли. Ты пиво сегодня пил?
   
    Чухлинка - Кусково
   
    - Пил.
    - Много пил?
    - Много.
    - Ну, так вставай и иди.
    - Да куда "иди"?
    - Будто не знаешь! Получается так - мы мелкие козявки и подлецы, а ты Каин и Манфред...
    - Позвольте, - говорю, - я этого не утверждал...
    - Нет, утверждал. Как ты поселился к нам - ты каждый день это утверждаешь. Не словом, но делом. Даже не делом, а отсутствием этого дела. Ты негативно это утверждаешь...
    - Да какого "дела"? Каким "отсутствием"? - я уж от изумления совсем глаза распахнул...
    - Да известно, какого дела. До ветру ты не ходишь - вот что. Мы сразу почувствовали: что-то неладно. С тех пор, как ты поселился, мы никто ни разу не видели, чтобы ты в туалет пошел. Ну ладно - по большой нужде, еще ладно! Но ведь ни разу даже по малой... Даже по малой!
    И все это было сказано без улыбки, тоном до смерти оскорбленным.
    - Нет, ребята, вы меня неправильно поняли...
    - Нет, мы тебя правильно поняли...
    - Да нет же, не поняли. Не могу же я, как вы: встать с постели, сказать во всеуслышание: "ну, ребята, я ...ать пошел!" или "ну, ребята, я ...ать пошел!" не могу же я так...
    - Да почему же ты не можешь! Мы - можем, а ты - не можешь! Выходит, ты лучше нас! Мы грязные животные, а ты, как лилея!..
    - Да нет же... Как бы это вам объяснить...
    - Нам нечего объяснять... Нам все ясно.
    - Да вы послушайте... Поймите же... В этом мире есть вещи...
    - Мы не хуже тебя знаем, какие есть вещи, а каких вещей нет...
    И я никак не мог их ни в чем убедить. Они своими угрюмыми взглядами пронзали мне душу... Я начал сдаваться.
    - Ну, конечно, я тоже могу... Я тоже мог бы...
    - Вот-вот. Значит, ты - можешь, как мы. А мы, как ты, - не можем. Ты, конечно, все можешь, а мы ничего не можем. Ты Манфред, ты Каин, а мы, как плевки у тебя под ногами...
    - Да нет, нет, - тут уж я совсем запутался. - в этом мире есть вещи... Есть такие сферы... Нельзя же так просто: встать и пойти. Потому что самоограничение, что-ли?.. Есть такая заповедность стыда, со времен Ивана Тургенева... И потом - клятва на Воробьевых горах... И после этого встать и сказать: "ну, ребята..." как-то оскорбительно... Ведь если у кого щепетильное сердце...
    Они, все четверо, глядели на меня уничтожающе. Я пожал плечами и безнадежно затих.
    - Ты это брось про Ивана Тургенева. Говори, да не заговаривайся. Сами читали. А ты лучше вот что скажи: ты пиво сегодня пил?
    - Пил.
    - Сколько кружек?
    - Две больших и одну маленькую.
    - Ну так вставай и иди. Чтобы мы все видели, что ты пошел. Не унижай нас и не мучь. Вставай и иди.
    Ну что ж, я встал и пошел. Не для того, чтобы облегчить себя. Для того, чтобы их облегчить. А когда вернулся, один из них мне сказал: "с такими позорными взглядами ты вечно будешь одиноким и несчастным".
    Да. И он был совершенно прав. Я знаю многие замыслы бога, но для чего он вложил в меня столько целомудрия, я до сих пор так и не знаю. А это целомудрие - самое смешное! - это целомудрие толковалось так навыворот, что мне отказывали даже в самой элементарной воспитанности.
    Например, в Павлово-Посаде. Меня подводят к дамам и представляют так:
    - А вот это тот самый знаменитый Веничка Ерофеев. Он знаменит очень многим. Но больше всего, конечно, тем знаменит, что за всю свою жизнь ни разу не пукнул...
    - Как!! ни разу!! - удивляются дамы и во все глаза меня рассматривают. - ни ра-зу!!
    Я, конечно, начинаю конфузиться. Я не могу при дамах не конфузиться. Я говорю:
    - Ну как то есть ни разу! Иногда... Все-таки...
    - Как!! - еще больше удивляются дамы. - Ерофеев - и... Странно подумать!.. "Иногда все-таки!"
    Я от этого окончательно теряюсь и говорю примерно так:
    - Ну... А что в этом такого... Я же... Это ведь - пукнуть - это ведь так ноуменально... Ничего в этом феноменального нет - в том, чтобы пукнуть...
    - Вы только подумайте! - обалдевают дамы.
    А потом трезвонят по всей петушинской ветке: "он все это делает вслух и говорит, что это не плохо он делает! Что это он делает хорошо!"
    Ну вот видите. И так всю жизнь. Всю жизнь довлеет надо мной этот кошмар - кошмар, заключающийся в том, что понимают тебя не превратно, нет - "превратно" бы еще ничего! - но именно строго наоборот, то есть, совершенно по-свински, то есть, антиномично.
    Я многое мог бы рассказать по этому предмету, но если я буду рассказывать все - я растяну до самых Петушков. А лучше я не буду рассказывать все, а только один-единственный случай, потому что он самый свежий: о том, как меня неделю назад сняли с бригадирского поста за "внедрение порочной системы индивидуальных графиков". Все наше московское управление сотрясается от ужаса, стоит им вспомнить об этих графиках. А чего же тут ужасного, казалось бы!..
    Да! Где это мы сейчас едем?..
    Кусково! Мы чешем без остановки через Кусково! По такому случаю следовало бы мне еще раз выпить, но уж я лучше сначала вам расскажу,
   
    Кусково - Новогиреево
    А уж потом выпью.
    Итак. Неделю назад меня скинули с бригадирства, а пять недель тому назад - назначили. За четыре недели, сами понимаете, крутых перемен не введешь, да я и не вводил никаких крутых перемен, а если кому показалось, что и вводил, так и поперли меня все-таки не за крутые перемены.
    Дело началось проще. До меня наш производственный процесс выглядел следующим образом: с утра мы садились и играли в сику, на деньги (вы умеете играть в сику?). Так. Потом вставали, разматывали барабан с кабелем, и кабель укладывали под землю. А потом - известное дело: садились, и каждый по-своему убивал свой досуг, ведь все-таки у каждого своя мечта и свой темперамент. Один - вермут пил, другой, кто попроще, - одеколон "свежесть", а кто с претензией - пил коньяк в международном аэропорту Шереметьево. И ложились спать.
    А наутро так: сначала садились и пили вермут. Потом вставали и вчерашний кабель вытаскивали из-под земли и выбрасывали, потому что он уже весь мокрый был, конечно. А потом - что же? - потом садились играть в сику, на деньги. Так и ложились спать, не доиграв.
    Рано утром уже будили друг-друга: "Леха! Вставай в сику играть!" "Стасик, вставай доигрывать вчерашнюю сику!" вставали, доигрывали в сику. А потом - ни свет, ни заря, ни "свежести" не попив, ни вермуту, хватали барабан с кабелем и начинали его разматывать, чтоб он до завтра отмок и пришел в негодность. А уж потом - каждый за свой досуг, потому что у каждого свои идеалы. И так все сначала.
    Став бригадиром, я упростил этот процесс до мыслимого предела. Теперь мы делали вот как: один день играли в сику, другой - пили вермут, на третий день опять в сику, на четвертый - опять вермут. А тот, кто с интеллектом - тот и вовсе пропал в аэропорту Шереметьево: сидел и коньяк пил. Барабана мы, конечно, и пальцем не трогали, - да если бы я и предложил тронуть, они все рассмеялись бы, как боги, а потом били бы меня кулаками по лицу, ну, а потом разошлись бы: кто в сику играть, на деньги, кто вермут пить, а кто "свежесть".
    И до времени все шло превосходно. Мы им туда раз в месяц посылали соцобязательства, а они нам жалованье два раза в месяц. Мы, например, пишем: по случаю предстоящего столетия обязуемся покончить с производственным травматизмом. Или так: по случаю славного столетия добьемся того, чтобы каждый шестой обучался заочно в высшем учебном заведении. А уж какой там травматизм и заведения, если мы за сикой белого света не видим, и нас всего пятеро!
    О, свобода и равенство! О, братство и иждивенчество! О, сладость неподотчетности! О, блаженнейшее время в жизни моего народа - время от открытия и до закрытия магазинов!
    Отбросив стыд и дальние заботы, мы жили исключительно духовной жизнью. Я расширял им кругозор по мере сил, и им очень нравилось, когда я им его расширял: особенно, что касается Израиля и арабов. Тут они были в совершенном восторге: в восторге от Израиля, в восторге от арабов, и от Голанских высот в особенности. А Абба Эбан и Моше Даян с языка у них не сходили. Приходят они утром с блядок, например, и один у другого спрашивает: "Ну как? Нинка из 13-ой комнаты даян эбан?" а тот отвечает с самодовольною усмешкою: "Куда ж она, падла, денется? Конечно, даян!"
    А потом (слушайте), а потом, когда они узнали, отчего умер Пушкин, я дал им почитать "Соловьиный сад", поэму Александра Блока. Там в центре поэмы, если, конечно, отбросить в сторону все эти благоуханные плечи и неозаренные туманы и розовые башни в дымных ризах, там в центре поэмы лирический персонаж, уволенный с работы за пьянку, блядки и прогулы. Я сказал им: "Очень своевременная книга, - сказал, - вы прочтете ее с большой пользой для себя". Что ж? Они прочли. Но, вопреки всему, она сказалась на них удручающе: во всех магазинах враз пропала вся "свежесть". Непонятно почему, но сика была забыта, вермут был забыт, международный аэропорт Шереметьево был забыт, - и восторжествовала "свежесть", все пили только " свежесть".
    О, беззаботность! О, птицы небесные, не собирающие в житницы! О, краше соломона одетые полевые лилии! - они выпили всю "свежесть" от станции Долгопрудная до международного аэропорта Шереметьево!
    И вот тут-то меня озарило: да ты просто бестолочь, Веничка, ты круглый дурак; вспомни, ты читал у какого-то мудреца, что господь бог заботится только о судьбе принцев, предоставляя о судьбе народов заботиться принцам. А ведь ты бригадир и, стало быть, "маленький принц". Где же твоя забота о судьбе твоих народов? Да смотрел ли ты в души этих паразитов, в потемки душ этих паразитов? Диалектика сердца этих четверых мудаков - известна ли тебе? Если б была известна, тебе было б понятнее, что общего у "Соловьиного сада" со "свежестью" и почему "Соловьиный сад" не сумел ужиться ни с сикой, ни с вермутом, тогда как с ними прекрасно уживались и Моше Даян и Абба Эбан!..
    И вот тогда-то я ввел свои пресловутые "индивидуальные графики", за которые меня, наконец-то, и поперли...
   
    Новогиреево - Реутово
    Сказать ли вам, что это были за графики? Ну, это очень просто: на веленевой бумаге черной тушью рисуются две оси - одна ось горизонтальная, другая вертикальная. На горизонтальной откладываются последовательно все рабочие дни истекшего месяца, а на вертикальной - количество выпитых граммов в перерасчете на чистый алкоголь. Учитывалось, конечно, только выпитое на производстве и до него, поскольку выпитое вечером - величина для всех более или менее постоянная и для серьезного исследователя не может представить интереса.
    Итак, по истечении месяца рабочий подходит ко мне с отчетом: в такой-то день выпито того-то и столько-то, в другой - столько-то и того-то. А я, черной тушью и на веленевой бумаге, изображаю все это красивою диаграммою. Вот, полюбуйтесь, например, это линия комсомольца Виктора Тотошкина:
   
    ! * 500-! ** * ! * * * * 400-! * * * * ! * * * * * 300-! * * * * * * * ! * * * * * * * * * 200-! * * * * * * * * ! * * * * * 100-! * * * !* 0 --------------------------------------------- 10-е 26-е
   
    А это - Алексей Блиндяев, член КПСС с 1936 г., потрепанный старый хрен:
   
    ! 500-! ! 400-! ! 300-! ! ----- * ------ * ------- * --------- * ---200-! ! 100-! ! 0 -------------------------------------------- 10-е 26-е
   
    А вот уж это - ваш покорный слуга, экс-бригадир монтажников птурс, автор поэмы "Москва - Петушки":
   
    ! * **** 500-! * * * * ! *** * * * 400-! * * * * ! * * * * 300-! * *** * * ! * * * * 200-! * * * * ! ** * * 100-! ! 0 -------------------------------------------- 10-е 26-е
    Ведь правда, интересные линии? Даже для самого поверхностного взгляда - интересные? У одного - Гималаи, Тироль, бакинские промыслы или даже верх кремлевской стены, которую я, впрочем, никогда не видел.
    У другого: предрассветный бриз на реке Кама, тихий всплеск и бисер фонарной ряби. У третьего - биение гордого сердца, песня о буревестнике и девятый вал. И все это - если видеть только внешнюю форму линии.
    А тому, кто пытлив (ну, мне, например) эти линии выбалтывали все, что только можно выболтать о человеке и о человеческом сердце: все его качества, от сексуальных до деловых, все его ущербы, деловые и сексуальные. И степень его уравновешенности, и способность к предательству, и все тайны подсознательного, если только были эти тайны.
    Душу каждого мудака я рассматривал теперь со вниманием, пристально и в упор. Но не очень долго рассматривал; в один злосчастный день у меня с рабочего стола исчезли все мои диаграммы. Оказалось, эта старая шпала, Алексей Блиндяев, член КПСС с 1936 г., в тот день отсылал в управление наше новое соцобязательство, где все мы клялись по случаю предстоящего столетия быть в быту такими же, как на производстве, - и, сдуру или спьяну, он в тот же конверт вложил и мои индивидуальные графики.
    Я, как только заметил пропажу, выпил и схватился за голову. А там, в управлении, тоже - получили пакет, схватились за голову, выпили и в тот же день въехали на москвиче в расположение нашего участка. Что они обнаружили, вломившись к нам в контору? Они ничего не обнаружили, кроме Лехи и Стасика; Леха дремал на полу, свернувшись клубочком, а Стасик блевал. В четверть часа все было решено: моя звезда, вспыхнувшая на четыре недели, закатилась. Распятие совершилось - ровно через тридцать дней после вознесения. Один только месяц - от моего Тулона до моей Елены. Короче, они меня разжаловали, и на мое место назначили Алексея Блиндяева, этого дряхлого придурка, члена КПСС с 1936 г. А он, тут же после назначения, проснулся на своем полу, попросил у них рупь - они ему рупь не дали. Стасик перестал блевать и тоже попросил рупь - они и ему не дали. Попили красного вина, сели в свой москвич и уехали обратно.
    И вот - я торжественно объявляю: до конца моих дней я не предприму ничего, чтобы повторить мой печальный опыт возвышения. Я остаюсь внизу и снизу плюю на всю вашу общественную лестницу. Да. На каждую ступеньку лестницы - по плевку. Чтоб по ней подыматься, надо быть жидовскою мордою без страха и упрека, надо быть пидорасом, выкованным из чистой стали с головы до пят. А я - не такой.
    Как бы то ни было - меня поперли. Меня, вдумчивого принца-аналитика, любовно перебиравшего души своих людей, меня - снизу - сочли штрейкбрехером и коллаборационистом, а сверху - лоботрясом с неуравновешенной психикой. Низы не хотели меня видеть, а верхи не могли без смеха обо мне говорить. "Верхи не могли, а низы не хотели". Что это предвещает, знатоки истинной философии истории? Совершенно верно: в ближайший же аванс меня будут пиздить по законам добра и красоты, а ближайший аванс - послезавтра, а значит, послезавтра меня измудохают.
    - Фффу!
    - Кто сказал "фффу"? Это вы, ангелы, сказали "фффу!"?
    - Да, это мы сказали. Фффу, Веня, как ты ругаешься!
    - Да как же, посудите сами, как не ругаться! Весь этот житейский вздор так надломил меня, что я с того самого дня не просыхаю. Я и до этого, не сказать, чтоб очень просыхал, но, во всяком случае, я хоть запоминал, что я пью и в какой последовательности, а теперь и этого не могу упомнить... У меня все полосами, все в жизни как-то полосами: то не пью неделю подряд, то пью потом сорок дней, потом опять четыре дня не пью, а потом опять шесть месяцев пью без единого роздыха... Вот и теперь...
...
Страницы: [0] [1]  [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10]

Обратная связь Главная страница

Copyright © 2010.
ЗАО АСУ-Импульс.

Пишите нам по адресу : info@e-kniga.ru